По галереям Нечистой Юдоли, холодным и неприветливым зимой, гуляли колючие ветра, а снаружи мела поземка. Только в жилых покоях можно было укрыться от этого – как следует закрыть ставни и зажечь жаровни.

Или же активно двигаться и громко разговаривать.

– Не тащи с собой лишнего барахла! Ты не прохлаждаться едешь – война кругом, – Не Минцзюэ пытался вытащить из рук брата очередной «крайне важный» свиток. Тот держал с силой, которой не ожидаешь от столь изнеженных рук.

– Но и не в военный лагерь, – пыхтя, возражал Не Хуайсан. – А раз так, почему я не должен расположиться с комфортом, если имею возможность? В конце концов даже в походной палатке можно создать уют, – он наконец отвоевал свиток и, победно вскрикнув, сунул его в бездонный рукав. Не Минцзюэ взирал на это с таким лицом, что стало ясно – руки он разжал от бессилия перед неизлечимым.

– Нет, этот экземпляр человека безнадежен, – постановил он, массируя точку между сведенных бровей. – А сабля где?

– Вот, – Не Хуайсан нырнул в рукав и показал край рукоятки, – под рукой, чтоб не потерять и не забыть, – заверил он, старательно изображая примерного заклинателя. Не Минцзюэ немного расслабился.

– Ну ладно.

Лань Сичэнь стоял посреди комнаты, только и успевая поворачивать голову и с откровенным наслаждением следить за разворачивающимся спектаклем. Жаль не с кем было заключить пари насчет того, кто возьмет верх – Не Хуайсан в стремлении увезти с собой содержимое всех своих комнат или Не Минцзюэ, решивший этому помешать. Сам он вежливо напомнил, что Облачные Глубины восстановлены лишь в рамках жизненно необходимого, включая библиотеку, и все эти вещи не поместятся в комнату, которую Не Хуайсану придется делить с другими погорельцами.

За этим он и прилетел сегодня. Всеобщее восстание против Цишань Вэнь разворачивалось все шире и сильнее. Уже стало понятно, что ни о каких договорах речи быть не может. Все шло к уничтожению, но чьему именно – предстояло выяснить. Гнев притесняемых орденов уже достиг точки кипения, взбурлив в пламени сгоревшей Пристани Лотоса и перелившись через край чаши терпения. Локальные восстания вспыхивали повсеместно и сливались в один сплошной фронт. Больше всего пока доставалось Юньмэну, казалось – полностью захваченному, но теперь сплотившемуся под началом вернувшегося не иначе как из Преисподней наследника Пристани Лотоса, и северу Цинхэ. Пока нельзя было предсказать, докатятся ли сражения до самой Нечистой Юдоли, но случиться могло что угодно. Поэтому Не Минцзюэ и попросил его снова приютить Не Хуайсана в Облачных Глубинах. Там было спокойней и безопасней. Если сейчас хоть где-то было место, которое можно было назвать безопасным.

Лань Сичэнь не смог отказать, порадовавшись, что больше не нужно просить позволения у дяди или старейшин. Он стал Главой ордена. Гибель отца его сильно опечалила, хоть он почти и не знал его. Видел всего пару раз в год и большей своей частью злился на него за эту отрешенность и равнодушие.

Сейчас дядя прочно держал оборону Облачных Глубин и прилегающих территорий. Однажды они уже впустили врага в дом сами, теперь же тот обнаружил, что прорваться туда, где не ждут, совсем не просто, а взять расположенную в горах резиденцию Гусу Лань, накрытую защитным полем – так и вовсе почти нереально.

Из невеселых дум его вывел очередной громкий упрек от Не Минцзюэ:

– И почему ты уперся и отказываешься от сопровождения? Знаешь же, как сейчас неспокойно!

– Знаю, – кивнул Не Хуайсан. – Поэтому незачем отвлекать людей ради меня. Большая группа привлечет больше внимания, тебе ли не знать.

– Я-то знаю. Но лететь одному опасно, – продолжал гнуть свое Не Минцзюэ.

– Я же не один. А если меня Сичэнь-гэгэ не защитит, то я не знаю, кто еще сможет. Ты же не можешь со мной полететь, – Не Хуайсан был так же непреклонен. Сейчас они с братом стояли посреди комнаты и сверлили друг друга одинаково упрямыми взглядами. И с одинаковыми выражениями на лицах. Лань Сичэнь почти перестал дышать, боясь спугнуть эту дивную картину. Возможно, ему стоило однажды ее запечатлеть. Он давно понял, что ни один из этих двоих не уступал другому в количестве семейной упертости, и если бы Не Хуайсан еще в детстве не научился выражать свое упрямство не в лоб, а тихо и незаметно, с виду со всем соглашаясь или включая капризное дитя, стены Нечистой Юдоли могли бы не выдержать.

– Не нравится мне это, – упрямо повторил не Минцзюэ.

– Но это разумно, – так же упрямо парировал Не Хуайсан.

– Редкое для тебя явление, – Не Минцзюэ вздохнул и грозно указал на брата очередным отвоеванным свитком. – И только поэтому я согласился, понял?

– Понял, – кивнул Не Хуайсан, молниеносным движением забрал свиток и сразу же спрятал в рукав. Лицо Не Минцзюэ приняло такое занятное выражение, что Лань Сичэнь не выдержал и тихонько засмеялся, заставляя братьев Не наконец вспомнить, что они в комнате не одни. Сборы возобновились.

– И все же это правило, запрещающее домашних животных просто ужасно, – Не Хуайсан наконец уселся на кровать передохнуть и забарабанил пальцами по панцирю своей черепахи. Та уже полностью покрывала колени. – Как я могу оставить мэймэй здесь в такое неспокойное время?

– Да кому нужна твоя черепаха? – Не Минцзюэ только закатил глаза. Не Хуайсан вспыхнул негодованием:

– Это крайне умная и умелая черепаха-оборотень!

– Это обычная ленивая черепаха, которая спит целый день.

– Она так медитирует!

– В любом случае, ее вряд ли кто-то вообще заметит. А если что, раз она такая умелая – сможет защитить свою жизнь, – отрезал Не Минцзюэ и Не Хуайсану было нечем крыть.

Лань Сичэнь чувствовал сопереживание, но ничего не мог поделать. Не только из-за правил, но и потому что добавлять в накрывший Облачные Глубины хаос еще и черепаху он не был готов. Хотя бы потому, что помнил, как эта самая черепаха почему-то постоянно оказывалась в самых неожиданных местах совершенно непонятным образом. И вряд ли ее смогут перевоспитать даже идеально вышколенные кролики Ванцзи, которые не уходили с отведенной им поляны без разрешения хозяина.

– Ты выдержишь дорогу до Гусу? – наконец Лань Сичэнь вмешался в разговор. – Мы сможем останавливаться передохнуть, но не хотелось бы спускаться на землю слишком часто.

Не Хуайсан, отложивший черепаху, теперь флегматично следящую за происходящим в комнате, снова забегал по углам, пытаясь упаковать еще хоть что-то.

– Думаю, будет быстрее, если ты меня возьмешь к себе, – ответил он, на несколько мгновений задумавшись. – Я не очень хорошо летаю на сабле.

– Да что ты вообще с ней делаешь хорошо? – не выдержал Не Минцзюэ.

– Не ругайся! – Не Хуайсан показал брату язык и снова повернулся в Лань Сичэню. – Гэгэ, покатай меня на мече! – он вцепился ему в рукав, хохоча и сверкая глазами.

– Нет, ну это уже слишком! – вскипел Не Минцзюэ. – Тебе скоро восемнадцать!

– Очень вежливо с твоей стороны напоминать мне, что молодость уходит, – с укоризной заметил Не Хуайсан.

– Молодость! Детство твое, что в местах пониже спины играет, когда уйдет? Или его надо оттуда выбить? – Не Минцзюэ начал грозно надвигаться на брата, который очень достоверно изобразил крайнюю степень ужаса:

– Нет-нет-нет, это очень плохая идея! Тем более, пока Сичэнь-гэгэ смотрит. Давай хоть за угол отойдем? И я же буду громко кричать и плакать, – он потупился и шмыгнул носом. Не Минцзюэ резко остановился, опешив, а потом взревел:

– Что?! Не собираюсь я с тобой за углом ничего делать!

– Ну ты уж определись тогда, – Не Хуайсан пожал плечами, продолжая отступать и ловко уворачиваться. – А то непричастные могут неверно тебя понять.

Лань Сичэнь с трудом сдерживал смех, пока они кружили вокруг него.

– Я его не бью, слышал? – начал оправдываться Не Минцзюэ, не отвлекаясь от попыток поймать Не Хуайсана по всей комнате. Это так напоминало картины десятилетней давности – те же выражения лиц и движения. Хотя когда по комнате с визгом и негодующими восклицаниями носятся два взрослых человека, один из которых весьма рослый, да еще и частично в боевом доспехе – это выглядит куда более эффектно.

– И в мыслях не было, – заверил его Лань Сичэнь, но с серьезностью тона возникли проблемы.

– Смейся-смейся! Никакого сладу с ним, еще наплачешься.

Не Хуайсан наконец остановился.

– Раз уж ты не будешь меня бить, то давай я закончу сборы.

– Хватит, рукава сейчас треснут.

– Еще мешочки есть, – хозяйственно заметил Не Хуайсан. Не Минцзюэ едва не взвыл.

– Я уже хочу в бой. Порубить в лапшу пару сотен вэньских псов.

Не Хуайсан вздохнул и добавил уже серьезно:

– Не стоит за меня так волноваться. Со мной ничего не случится. Ты же знаешь, я осторожный.

Не Минцзюэ уже собрался было высказаться по этому поводу, как их прервали.

– Глава ордена! – в комнату заглянул хмурый адепт. – Вы срочно нужны в оружейной.

– Сейчас, – бросил Не Минцзюэ. – Встретимся на площади. Ты заканчивай свои сборы быстрее. А ты проследи, чтобы он не упаковал с собой всю комнату, – он строго посмотрел на обоих и быстро покинул покои Не Хуайсана. Тот обрадованно выдохнул и принялся дальше собирать самые разные вещи, распихивая их по рукавам и мешочкам. Наконец он сообщил, что собрал все. Они вышли из изрядно опустевших комнат и двинулись по галерее к главной площади. В галерее тоже было пустынно и неуютно.

Не успели они отойти за угол, как Не Хуайсан вдруг остановился, завертел головой по сторонам, а потом бросив: «Подожди тут, я сейчас!», побежал обратно в свои покои. Лань Сичэнь не успел ничего возразить, но тот вернулся почти сразу.

– Что-то забыл?

Не Хуайсан расплылся в улыбке нашкодившего ребенка, ловко развернул веер перед лицом и протянул, поднимая взгляд к потолку:

– Да, что-то забыл.

Лань Сичэня посетило недоброе предчувствие. Что он собрался протащить в Облачные Глубины? Надо осторожно выведать по дороге.

Скоро они уже прощались с Не Минцзюэ, стоя на припорошенных снегом камнях площади перед главной лестницей. Небо было серым, камни тоже, как и одежды адептов Цинхэ Не. Черными были голые ветки редких деревьев и пряди волос, которые трепал колючий ветер. Даже белые одежды Лань Сичэня идеально вписывались в эту картину, от которой веяло мрачной суровостью.

Все ждали, когда Не Минцзюэ закончит осыпать младшего брата многочисленными напутствиями.

– У тебя будет время и не будет где занять его ерундой, так что трать его на тренировки. Ты должен быть готов меня заменить…

– Не смей такого говорить!

– Идет война, я могу погибнуть в любой момент!

– Нет, не можешь! Никто не сможет с тобой справиться! Перестань нести эту чепуху! Ты всех победишь, и мы вернемся домой, – Не Хуайсан повис на шее брата так беззастенчиво и естественно, словно был ребенком, а не взрослым юношей. Но похоже, никого эта картина не удивила и не смутила. Все смотрели на второго молодого господина с беспокойством и явным сочувствием. Да и на фоне Не Минцзюэ, облаченного в боевой доспех, Хуайсан в простых дорожных одеждах выглядел еще более хрупким.

Наконец Не Минцзюэ не без труда оторвал его от себя и поставил на землю, потрепав по макушке.

– Все, не реви. Уже взрослый. И няньки тебе не нужны. Но я рад, что за тобой там присмотрят. Веди себя достойно и не причиняй людям проблем. Сейчас не время.

– Хорошо, – Не Хуайсан шмыгнул носом.

– Все, забери его наконец, пока сырость не развел по всей площади, чтоб все замерзло и мы ноги себе переломали, – Не Минцзюэ повернулся к Лань Сичэню, деликатно стоящему в стороне. Тот кивнул, так же деликатно не замечая обеспокоенного и растроганного выражения на лице лучшего друга. Не Минцзюэ напоследок сжал брата в крепких объятьях, что-то говоря тихо и слушая такие же тихие ответы, и подтолкнул его к нему. Лань Сичэнь бросил меч под ноги. Не Хуайсан встал за ним, крепко обхватив руками за пояс.

Они медленно поднялись над площадью и цитаделью. Над присыпанными снегом камнями и над хмурыми лицами, запрокинутыми к небесам, а потом набрали скорость и умчались на юг.

К счастью, снег прекратился и не колол лицо, как по дороге сюда, но все равно было зябко. Рукава и полы одежд становились влажными и тяжелыми. Не Хуайсан за спиной сопел все громче.

– Самое время пожинать плоды своей небрежности. Если бы ты уделял должное внимание тренировкам, сейчас мог бы находиться с братом на фронте, – заметил Лань Сичэнь наставительно, хотя больше хотелось сказать что-то в утешение. Но он решил все же повести себя с ним, как с взрослым. Не Хуайсан еще немного посопел, а потом ответил упавшим голосом:

– Не стоит обольщаться. Даже будь я более достойным воином и заклинателем, дагэ все равно отослал бы меня подальше от опасности.

Они на какое-то время замолчали. Свист холодного ветра, вымораживающего глаза и бросающего в лицо волосы и клочья тумана, не располагал к беседам. Но вскоре Не Хуайсан не выдержал гнетущего молчания и неожиданно хихикнул, а потом озвучил свои мысли вслух:

– Я только что подумал… Учитель Лань, бедняга, наверное, и помыслить не мог, что я снова поселюсь в Облачных Глубинах.

– Верно, – Лань Сичэнь тоже улыбнулся, отвлекаясь от тяжелых мыслей. – Дядя сказал, что его, видимо, прокляли, а ты – это наказание.

– Я постараюсь не доставлять ему проблем. Обещаю!

– Уж постарайся.

Они снова замолчали.

Второй раз Не Хуайсан подал голос уже не так весело, а словно бы задумчиво.

– Я слышал, Облачные Глубины разрушили до основания.

– Да, но мы уже восстановили необходимую для жизни часть. Остальным займемся после войны. Сейчас есть риск, что отстроенное снова порушится или же… В любом случае пока что это нерационально.

Он не заканчивает фразу – и так понятно, что, возможно, эти восстановленные постройки уже никому не понадобятся. Все помнят, как Пристань Лотоса пала всего за одну ночь.

– В таком случае, Стена правил тоже разрушена? – вдруг спросил Не Хуайсан с долей веселья в голосе. Лань Сичэнь ощутил, как губы тронула слабая улыбка. И сейчас он был благодарен за эту попытку разрядить мрачную атмосферу.

– Нет, Стена стоит, как стояла до этого и простоит и после нас.

– Ох, а я уже понадеялся, что на этот раз можно будет не соблюдать эти тысячи правил, – протянул Не Хуайсан раздосадовано и фыркнул куда-то ему в шею. Воротник заломило ветром и теперь от теплого дыхания по спине вниз бежали мурашки. – То есть, мне снова нельзя будет пить, гулять ночами, громко смеяться и врать?

– Совершенно верно. Не говоря уже о том, что врать в принципе не стоит где бы то ни было.

Не Хуайсан выдохнул, словно собирался что-то еще сказать, но замолчал. Даже слегка отодвинулся от него, насколько хватало длины Шоюэ. Вероятно, ему стало неудобно так долго стоять к нему впритык и руки затекли держаться.

– Может, встанешь на свою саблю на время? – предложил Лань Сичэнь. Не Хуайсан засопел громче, и следующие слова подтвердили начавшие закрадываться подозрения:

– Не могу. Я ее забыл. Сказал же тогда в галерее.

Лань Сичэнь пораженно выдохнул. У него чуть волосы не зашевелились у корней. Захотелось повернуться и как следует встряхнуть Не Хуайсана. В такое время он взял и бросил свое оружие! Это же просто уму непостижимо! Это или крайняя глупость или…

– Хуайсан, мы сейчас же разворачиваемся.

Не Хуайсан снова прижался к нему, стиснув руками почти до треска в ребрах.

– Ну нет, зачем разворачиваться?! – запротестовал он. – Ради какой-то сабли, когда мы уже проделали такой путь? Все равно она будет пылиться на полке. Меня же отослали, чтобы я держался от боев подальше, а ходить на Ночные охоты на чужой территории я не намерен.

– Твой брат, кажется, велел тебе тренироваться.

– Ой, да он мне это много лет говорит. Не думаю, что сейчас в Облачных Глубинах кому-то есть дело до тренировок с таким бездарем, как я. Не хочу отвлекать людей от важных дел. А пока мы в дороге, ты же меня защитишь?

Лань Сичэнь глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Сейчас он как никогда понимал Не Минцзюэ и испытывал сильное желание спуститься вниз для того, чтобы как следует надрать Хуайсану уши. Или что похлеще.

Руки на поясе сжались еще сильнее. Не Хуайсан привстал на цыпочки и положил подбородок ему на плечо, мягко выдыхая прямо в ухо:

– Не злись. Без нее и правда будет лучше. Ты же знаешь, я от всей души ее ненавижу. Мне сейчас и так нелегко, не хочу, чтобы из-за нее было еще хуже.

Лань Сичэнь не мог больше ничего возразить. Отношения Не Хуайсана с собственной саблей и правда были натянутыми. Если можно вообще так говорить об отношении заклинателя и его оружия.

– Я привезу ее при первой же возможности, учти, – строго предупредил он.

– Как скажешь, – покорно ответил Не Хуайсан и снова чуть отстранился.

Они молча пересекли почти весь Ланьлин. Лань Сичэнь только расслабился, решив, что сюрпризы на сегодня закончились, как они едва не врезались в галдящую стаю черных птиц, резко появившуюся откуда-то снизу. Оттуда же слышались крики. Инстинкты велели сейчас же спуститься и узнать, не нужна ли помощь, но он должен лететь дальше, не взирая ни на что.

Мысли несутся в голове с оглушающей скоростью. Хотя бы посмотреть с высоты стоит? Но Хуайсан безоружен, он не может им рисковать.

Птичья стая поворачивает обратно. И видимо, она слишком напугана, потому что не пытается их облететь, а несется просто сквозь них, ударяя крыльями и осыпая перьями. Ход меча начинает вилять.

Лань Сичэнь чувствует, как крепко державшиеся за него руки разжимаются и соскальзывают с пояса. Ощущение тепла за спиной исчезает.

На миг у него холодеет все внутри, а потом он направляет меч почти вертикально вниз.

– Хуайсан!

Фигура в развевающихся серых одеждах камнем летит к земле. Он успевает вывернуться в воздухе и падать спиной, раскинув руки и ноги, немного замедляя падение – как всех их учили, ставя на меч. Рукава и подолы вздуваются парусом. В глазах запредельный ужас.

Еще миг – и Лань Сичэнь подныривает под него и ловит на руки. От удара меч проваливается вниз, а потом наконец выравнивает ход и легко поднимается на прежнюю высоту.

Хуайсан вцепляется в него мертвой хваткой. Его колотит. Зубы стучат, лицо белее мела.

– Полегче, задушишь. Все в порядке. Ты в безопасности, – успокаивающе повторяет Лань Сичэнь раз за разом, хотя его самого трясет и он ощущает, как по спине катится капля холодного пота. – Я тебя держу.

Наконец хватка на шее чуть ослабевает. Не Хуайсан немного отстраняется и прижимается щекой к его плечу.

– Я так испугался.

– Все позади, – он с облегчением выдыхает и опускает взгляд. В глазах Не Хуайсана все тот же страх, но и что-то еще. Какое-то отчаянное выражение. И тут он начинает подозревать, что это не совсем случайность. – Ты правда так испугался птиц? Ты же не ребенок, впервые вставший на меч, и знаешь, что делать в таких ситуациях. Зачем ты отпустил руки?

Не Хуайсан опускает взгляд и закусывает губу.

– Так получилось.

– Ты чуть не разбился!

– Ты же меня поймал, – он снова поднимает взгляд, и в нем полнейшая уверенность, словно он ни на миг не допускал, что опасность и правда смертельная.

– А если бы не сумел?

– Как это не сумел бы? – теперь во взгляде искреннее недоумение. Лань Сичэнь очень хочет выругаться словами, которые однажды подслушал у юньмэнских адептов. Эта вера в то, что старшие и сильные в любом случае его защитят… Конечно, иначе и быть не может, и он бы сделал все, что угодно, чтобы Хуайсан не пострадал, но что тот будет делать, если вдруг останется один?!

Его успокаивающе погладили по плечу.

– Прости, я просто устал и задремал. Не привык так долго находиться в воздухе. А эти птицы появились слишком резко.

Лань Сичэнь вздохнул. Негодование и беспокойство медленно отступили. Он не умел слишком долго испытывать отрицательные чувства. А злиться на Не Хуайсана – и подавно.

– Давай спустимся и отдохнем? – предложил он, оглядываясь. Они отлетели уже довольно далеко от того опасного места. Теперь оттуда к низким тучам поднимался столб черного дыма.

– Не надо, – Не Хуайсан помотал головой. – Не хочу отнимать у тебя слишком много времени. Еще немножко и можешь поставить меня обратно.

– Мне не трудно донести тебя и так. Можешь поспать, если устал.

– Спасибо, – он прикрыл глаза и задышал размеренно, продолжая обнимать за шею.

Лань Сичэнь передвинул руки, перехватывая его поудобней и некстати вспоминая, как нес его вот точно так же, умаявшегося от беготни по ежегодной ярмарке в Цинхэ, года четыре назад. Насколько все было проще, когда они были юными и беспечными и не знали, что ждет впереди.

Руки на шее сплелись плотнее, дыхание коснулось кожи.

И это тоже. Еще полгода назад он бы и представить не смог, что будет спокойно воспринимать немыслимый для адепта Гусу Лань столь близкий контакт с кем-то, не являющимся даже ближайшим родственником. Но несколько месяцев, проведенных с другим человеком в тесной комнате с одной-единственной кроватью, сделали его куда менее щепетильным.

Когда они долетают до территорий Гусу, тучи наконец немного расходятся и кое-где сквозь них льются золотистые лучи. Внизу земля в пятнах от света и тени.

Лань Сичэнь направляет меч от одного такого столпа света к другому, чтобы хоть немного согреться и обсохнуть.

Ему отчетливо кажется, что он находится в центре какой-то странной комбинации действий, раскрученной Не Хуайсаном… с какой целью? Сначала он вывернул все так, чтобы лететь без сопровождения, потом, чтобы оставить саблю дома. Дальше то самоубийственное падение. Ради чего все это? Не Хуайсан, казалось, спокойно спал, совершенно не заботясь о том, что находится на чудовищной высоте, полагаясь только на силу и выносливость его рук. Лань Сичэнь не удержался и опустил голову, утыкаясь лицом в повлажневшие волосы, а потом неожиданно для себя коснулся холодными губами такого же холодного лба.

Не Хуайсан вздрогнул, выдавая то, что проснулся или вовсе не спал все это время, но глаза не открыл, только сильнее зажмурился.

– Знаешь, я думал молчать, пока мы не достигнем Стены правил, – начал он тихим голосом. – Но не хочу оттягивать неизбежное. К тому же ты не хочешь, чтобы я врал…

– А ты врешь?

– Да, я соврал тебе в позапрошлом году и продолжал все это время. На самом деле я тебя не разлюбил. Прости.

Лань Сичэню стоило огромных усилий, чтобы удержать полет ровным. Меч так и норовил ухнуть вниз, как и его сердце.

Он только-только сумел успокоить себя. Только поверил, что Хуайсан выбросил из головы эти глупости, что наконец повзрослел и поумнел. Но тот снова взялся за свое, так необдуманно разбрасываясь серьезными словами!

Не Хуайсан продолжал:

– Я думал, что смогу делать вид, что это не так. Но я совершенно не умею долго притворяться и что-то скрывать, – он замолчал и уткнулся носом ему в воротник. Лань Сичэнь лишь тяжело вздохнул.

– Иногда, – он запнулся. – Иногда скрывать то, что не должно выйти наружу – жизненно необходимый навык.

– Правда? Да, наверное, ты прав. Постараюсь научиться. Но раз я уже признался, то нет смысла идти на попятную, – в голосе снова прорезалось упрямство.

– Не нужно играть такими вещами. И постоянно то раскрывать свои чувства, то брать свои слова назад.

– Хорошо, прости. Мне ужасно стыдно, – Не Хуайсан задышал чаще, снова заставляя кожу на шее покрываться мурашками. – Больше не возьму. Буду любить тебя всегда и постоянно об этом говорить, даже если ты будешь все время меня отвергать, согласен? – он отстранился и заглянул в глаза.

Лань Сичэнь едва не подавился следующей фразой. А ведь он почти попался и чуть было не ответил согласием! Осталось лишь снова испустить тяжелый вздох.

– Я надеялся, что ты это перерастешь.

– Не получилось, – Не Хуайсан потупился. – Я честно пытался. И с каждым годом все больше уверен в том, что чувствую. Ничего не могу с собой поделать, но если тебе это так противно, я не буду тебе досаждать. Просто хочу, чтобы ты знал.

Лань Сичэнь промолчал. У него в голове не укладывалось то, что Не Хуайсан считал, что нет ничего такого в том, чтобы просто сказать то, что думаешь. Или вот так излить на другого свои чувства. И все это – не задумываясь, как выглядит в чужих глазах и в какое неловкое положение ставит окружающих.

– Если я тебе не нравлюсь в этом плане, не переживай, я не в обиде, – Не Хуайсан снова заговорил. Казалось, он из последних сил удерживает голос ровным. – Только не избегай меня. И не думай обо мне плохо.

– Я не думаю о тебе плохо, – Лань Сичэнь покачал головой, внимательно глядя ему в лицо. Сейчас Не Хуайсан и правда выглядел серьезным. – Ты порой поступаешь необдуманно и огорчаешь тех, кому небезразличен, но это не значит, что я считаю тебя плохим.

– Считаешь, – упрямо повторил Не Хуайсан. – Что я ветреный, что играю чужими чувствами, что разбрасываюсь словами, – каждым словом он попадал в точку. – Может, так и есть. Но не здесь и не с тобой. Просто запомни. А сейчас я все-таки посплю, если ты не против, – он снова закрыл глаза и затих, прижавшись щекой к его плечу.

Лань Сичэнь сомневался, что он уснет. Как бы он ни старался выровнять дыхание, все равно время от времени шмыгал носом. Лань Сичэнь опустил взгляд и заметил крупные капли, поблескивающие на ресницах.

Возможно, это все нервы из-за отъезда и волнение за родных и свой дом. Отсюда странные признания и… Он просто не хочет думать о том, что снова довел его до слез, не сумев подобрать правильные слова.

Лань Сичэнь злится на все эти уловки. На нелепый план, направленный на то, чтобы остаться с ним наедине в воздухе, где им просто некуда друг от друга деться. На эти танцы с симпатией и безразличием. Да и на пренебрежение собственной безопасностью ради всего этого! Ему все сильнее хочется как следует отругать Не Хуайсана. И не только. В голову лезут картины, как он наконец перебрасывает его через колено, словно нашкодившего ребенка... От этого все внутри сжимается в комок и проваливается вниз, где оседает внизу живота вполне определенной тяжестью. И никуда не деться – не ослабить хватку и не отодвинуться. Остается только надеяться, что Не Хуайсан не успел ничего почувствовать за то время, пока он взял тело под контроль.

С мыслями было сложнее.

Стоило только успокоиться и решить, что вся эта неловкая и бесперспективная ситуация разрешилась – как вот опять! Еще и в такое время. С другой стороны, когда не знаешь, доживешь ли до следующего месяца, да что там – даже дня, отчаяние может взять верх и придать решимости на то, что в обычное время просто отодвинул бы подальше… Нет, нельзя даже думать в эту сторону. Потому что кажется, что в мозгу поселился зловредный дух, который тихонько шепчет: «А почему бы и нет?» Врать самому себе бесполезно – Не Хуайсан ему всегда нравился. И реакции тела говорят сами за себя. Больше никто подобного в нем не вызывал. Возможно, Лань Сичэнь такой же, как брат. А возможно, все дело в самом Не Хуайсане.

Как бы там ни было, нельзя поддаваться. Пусть Не Хуайсан отчаянно безрассуден в своих желаниях, но сам он должен думать за двоих и не допустить того, о чем потом придется жалеть.

Меч запетлял между горных вершин и склонов. Облачные Глубины обгорелыми остовами и свежими постройками замаячили вдалеке.

– Просыпайся, подлетаем.

Не Хуайсан открыл покрасневшие глаза – то ли от ветра, то ли правда незаметно плакал, неубедительно зевнул, расплел руки. А потом вдруг взял его лицо в ладони и пристально посмотрел в глаза.

– Напоследок, – и поцеловал на этот раз не невесомо, а с каким-то отчаянием. Холодные губы быстро согрелись горячим дыханием, а кончик языка щекотно провел по нижней. – Пусть это останется в воздухе, – он еще раз посмотрел в глаза, а потом скрестил руки на груди и отвернулся, глядя на приближающиеся постройки.

Лань Сичэнь сам не понял, как удержал меч на этот раз, и почему они до сих пор не рухнули вниз на груду свежих досок. То, что до этого беспокойно вертелось в животе, вдруг поднялось вверх, выстрелив фейерверком через макушку, напрочь выбив из головы все мысли и оставив легкость, подобную той, что он ощущал, когда случалось по ошибке хлебнуть вина. В груди поселилась щекотка, а зловредный дух уже во весь голос завопил, что незачем им спешиваться. Можно покружить вокруг гор еще немного и еще несколько раз…

Лань Сичэнь решительно направил меч вниз. Все это и правда стоит оставить в воздухе. Одуревший взгляд списать на трудную дорогу, а раскрасневшееся лицо – на холодный ветер. Он остановил меч над землей и бережно поставил Не Хуайсана на землю. Тот покачнулся, цепляясь за его рукав, с улыбкой обвел взглядом горные склоны и пару построек, не отличавшихся от тех, что стояли тут прежде.

– Ну вот, – он глубоко вдохнул горный воздух, качнувшись с пяток на носки. – Облачные Глубины, я вернулся!

Лань Сичэнь мягко опустил Шоюэ в ножны и улыбнулся в ответ:

– Добро пожаловать.